Ещё один нескучный день: много нового, интересного и увлекательного. Но до чего неприятно, когда ты оказываешься на другой стороне от этого веселья. А когда ты наконец находишь способ себя развлечь, тебя жестоко обламывают.
Елена была права, когда говорила, что ему больно. Как бы он не скрывал эту боль или не пытался убрать её подальше, он действительно её чувствовал. Глухо, не столь сильно, но глубоко, и от этого только хуже. О чем он думал, когда решил, что так и должно было быть? Почему он решил, что она ответила на поцелуй, когда каждый день видел, какая она со Стефаном? Он же знает, какая любовь. Он знает, как она выглядит, как выделяется и светится в человеке, ведь и сам оказался подопытным этого не всегда приятного чувства, так сильно давящего на сердце. Возможно, дело в том, что он всё ещё видел в Гилберт Кэтрин. Ту, что без зазрения совести вновь включила его в свою игру, где нет ни правил, ни честных ходов. Но что теперь, когда маски сняты? Деймон прекрасно знал, какой будет реакция брата и он уже даже успел убедить себя в том, что так будет даже веселее. В своей голове он даже не давал голоса Елене, оставляя решающую роль за уже столь желанной схваткой, которую ему так и не удалось пережить. Жаль, Стефан не решился разделить это веселье, закрыв его своей скучной логикой и предостережениями. Он намеренно прятал всю свою ненависть к брату внутри себя, пытаясь сохранить в нём возможность чувствовать, даже несмотря на то, что он использовал эту возможность не так, как хотелось бы Сальваторе-младшему. Это казалось даже странным, что он настолько лелеял мечту вернуть Деймона к "праведной" жизни, пренебрегая даже собственной девушкой.  "Неужели он действительно видит планы Кэтрин только в том, чтобы поссорить нас? Я мог бы устроить это и без её помощи. Она никогда и нигде не появлялась просто так. Все её действия имеют свою последовательность, она всегда к чему-то стремится и что-то замышляет. Её намерений нельзя предугадать. Эта чёртова сучка всегда на шаг впереди".
Небрежно толкнув перед собой дверь, вампир медленно зашел внутрь дома. Его взгляд не выражал ничего, кроме скуки, а в руках была уже полупустая бутылка виски. Он чувствовал себя неправильно, не так, как должно быть, когда он возвращается домой. Никаких планов, никаких впечатлений от сегодня. Ничего. Сделав несколько размеренных шагов вглубь гостиной, он поставил бутылку на край столика, заставленного гранеными стаканами и графинами с подобными напитками, а затем аккуратно стянул с себя куртку. Не хотелось ни о чем думать, хотелось просто забыться. Может напиться. Он бросил её на спинку дивана и глубоко вздохнул.
До чего жизнь сложная штука. А в особенности - загробная. У него было столько времени, чтобы всё обдумать и взвесить, чтобы понять, что движется ли он в верном направлении или же уже давно нужно было начать всё сначала, параллельно стирая остатки прошлого в своём сознании. Он жаждал найти её целых полтора века, а теперь, когда она здесь, она делает вид, словно их и не было. Словно сейчас всё ещё тот 1864 год и её игра не прекращалась. Только теперь есть один немаловажный нюанс: несмотря на то, что Пирс снова так близко, он словно не приблизился к ней ни на миллиметр. Сальваторе не чувствовал её. Но продолжал желать.
Остановив мысленный поток, он вновь развернулся к столику со спиртным. Похоже, парень уже не видел иного завершения этому окончательно испорченному дню. В который раз за сегодня взяв бутылку в руки, он налил немного виски в один из стоящих рядом стаканов.

Он сжал граненый стакан в руке, когда вдруг почувствовал этот запах. Горло обожгло от жажды, но вампир опустил выпивку, слегка повернув голову. Он ощутил этот аромат еще когда только вошел в особняк, но не придал ему значения. Сколько раз она появлялась здесь в течение недели? Достаточно, чтобы оставить след в воздухе еще на месяц вперед. Но в эту минуту он чувствовал его сильнее, чем прежде, — она была рядом. Кэтрин всегда любила сладковатые ароматы духов за то, как они удачно смешивались с её естественным запахом волос и кожи. Он тоже это любил.
— Смело с твоей стороны прийти сюда. — Поворачиваясь, наконец проговорил Дэймон.
Кэтрин сидела на диване, пристально разглядывая вампира. Она выглядела как всегда безупречно: идеально уложенные, словно у куклы, волосы блестели от тусклого света потухающего камина.
Он смотрел прямо ей в глаза, стараясь быть невозмутимым. Дэймон не был готов к долгим беседам за чашкой какао, но оставить Пирс даже без приветствия было не в его стиле. В идеале нужно было услышать ответ, на который можно было бы подкинуть колкость — тогда ежедневная миссия будет выполнена. Но сегодня всё уже начало идти не по правилам.
Чего Сальваторе ждал от нее? Вряд ли эту девушку можно было предсказать [хоть когда-то]. Её планы никогда не были ему известны, и каждое её появление перед ним, будь это сейчас или в далеком 1864-м, было едва ли не подарком.
Хм, подарок... Сейчас он не мог назвать это даже приятным сюрпризом. Несмотря на то, насколько глубоко на его сердце нацарапано её имя, Дэймон не был рад её видеть. Она была желанным образом в его фантазиях, во снах, где всё так, как он бы того хотел еще с его человеческих лет. Но сегодня, сейчас он не был уверен ни в чем, что касалось Пирс, за исключением мучительных уколов эмоций внутри себя, и потому было гораздо проще держать дистанцию, чтобы впоследствии не думать о том, как он умудрился снова попасть в её сети и позволить себя одурачить.
Прошло сто сорок пять лет, а он всё ещё как мальчишка готов вешать плакаты с её фотографиями над кроватью. Несмотря на всю отвратительность чувств, которые истязают его при каждом воспоминании, Дэй не мог позволить себе вычеркнуть воспоминания о той, кто сломала ему жизнь. Он злился на вампиршу за все эти годы мучений, ненавидел её за то, как она поступила с ним и его чувствами. Но вместе с тем Дэймон был готов простить ей почти что угодно, если она, наконец, бросит свои игры и вернется к нему прежней. Его унижало осознание своей слабости перед ней.
Он сжал стакан сильнее, чувствуя напряжение от повиснувшей паузы. Нет, он определенно ненавидел Кэтрин в эту секунду гораздо сильнее, чем желал... Он убеждал себя. Он всё забудет, пусть они лишь снова махнет перед ним своим лисьим хвостом и больше никогда не появится перед его глазами.

В целом, ничего нового. Кэтрин парировала, хитро щурилась, разбрасывала колкости направо и налево, раздражая каждую нервную клетку вампира. Удивительно, насколько эти двое были похожи! Наверное, Стэфан бесится каждый раз примерно так же, как и Дэймон в эту минуту. Кэтрин была любовью всей его жизни, с ней он всегда был чуток, нежен и невероятно предан. Как же так получилось, что после расставания он просто превратился в её подобие? Повод задуматься. Наверное, одиночество и нереализованные мечты умеют очень искусно превращать людей в несносных существ. Действительно, едва ли Дэй мог вспомнить хоть одного еще такого же как и они вампира, который, напротив, был бы просто вечно-грустным меланхоликом. Исключением, наверное, можно было бы назвать только Элайджу, у которого вся его стать и воспитанность просто не успели выветриться за время сладкого сна в гробу.
- Неужели я уже не могу навестить старых друзей? - Её сладкий голос отравлял своим ядом. Ложь пропитывала каждое озвученное слово: ни намека на искренность, сплошная игра, заставляющая упиваться вампиршу своим собственным великолепием. - К тому же, в этом городе только в этом доме можно выпить достойный бурбон.
С этим не поспоришь. Но это вовсе не значит, что его личный бар открыт для всех желающих, и в особенности для неё.
С присущей только ей хищной грацией Кэт переместилась с дивана к столику, по-хозяйски хватая бутылку со стаканом. Дэймон молчал, выдавая себя, наверное, только поджатыми губами и почти шипящим дыханием. Нет, дело было не в бурбоне. Ему не хотелось ревностно вырвать свою любимую стеклянную игрушку из цепких рук вампирши. С куда большим удовольствием он бы вышвырнул эту даму на улицу, а потом переписал всё поместье на того, кого она никогда не узнает, лишь бы она больше никогда не появлялась внутри. Мечты. В действительности у Сальваторе не было выбора. Кэтрин никогда и нигде не появляется просто так, а значит, ему нужно лишь дождаться, когда она закончит со всеми своими любезностями и наконец перейдет к делу. Что может быть в её брюнетистой голове? Новый шантаж? Сомнительное предложение? Дэймон сделал новый глоток виски, сощурив глаза. Быстрее.
Кэтрин видела, что он больше не собирался играть с ней. На её кукольном личике появилась легкая тень разочарования, когда, наполнив стакан, она, будто надув губки, проговорила что-то про мировую. Смешно.
Он шумно выдохнул, закатив глаза. Она всерьез полагала, что он поплывет перед ней? Без толики сомнения простит всё, что она на него свалила? Да нет же, она не настолько глупа. Может, она действительно пришла сюда только для того, чтобы поиграть. Чтобы скрасить своё никчемное существование компанией того, кто прежде дарил ей уверенность в себе.
Она сделала несколько легких шагов вперед, отбросив волосы назад. Кажется, его реакция её удовлетворяла. Сделав новый глоток алкоголя, она соблазнительно облизнула губы и улыбнулась в своей манере.
- Ну же... помнишь? Нам ведь всегда было весело вместе, разве нет? 
Еще пара мелких шагов, сокращающих дистанцию слишком сильно. Дэймон отвел взгляд от вампирши, глядя теперь в пустоту. Он не отходил, но всем своим видом показывал, что её действия его не удивляют, но лишь раздражают.
Вкрадчивый голос почти сошел на шепот, когда она, похлопав ресницами, сделала новый глоток и начала рассматривать парня с расстояния всего нескольких сантиметров. Она не собиралась отступать, ведь это было не в её стиле.
Это могло продолжаться вечно.
- А, может, я просто убью тебя, чтобы не портить этот вечер окончательно? - Бросил вдруг Сальваторе, снова одарив вампиршу презрительным взглядом.
Едва ли это что-то сейчас изменит. Едва ли она испугается его угрозы и исчезнет в ту же секунду. Но что он мог? С иной стороны, эти его слова почти грели его собственную душу. Он ведь действительно мог бы решить огромную часть своих - и не только - проблем... Если бы решился уничтожить большую часть своего прошлого, которое он всё ещё, к сожалению, помнил.
Последний глоток виски, и вот стакан с шумом приземляется на поднос - вампир швырнул его со сдерживаемой злостью, не двигаясь с места.
- В твоем возрасте уже давно пора угомониться.

Замедленные, словно при съемке, движения, эротичный полушепот... Кэтрин была столь же соблазнительна, сколько и всегда. Она тянула за иллюзорные ниточки, желая заставить вампира снова нырнуть в ту страсть, которую раньше он приписывал искренним чувствам. Жаль, сейчас от них ничего не осталось.
Ведь так?
Сантиметры между парочкой предательски сокращались, оставляя в промежутке лишь алкогольный шлейф. Подняв подбородок, Дэймон в сотый раз сощурился словно в подозрении и устремил свой серьезный взгляд в шоколадные глаза Пирс.
Как он там говорил? Кэтрин никогда не появляется здесь просто так. Ей всегда что-то нужно: будь то протекция, волшебный камушек или расслабляющий секс.
Она коснулась своим языком мочки его уха, намеренно дразня его настроение. Свободные руки парня в миг сжались в кулаки, сдав напряжение с потрохами. В который раз девушка шепчет что-то про его слабость перед ней, обжигая нервные клетки.
Она появилась в городе несколько дней назад и уже успела выбесить всех вокруг. Завершила начатое, задумала новое. Снова наследила везде и всюду для отвода гибридных глаз. По всем подсчетам ей уже давно пора попивать украденный коктейль в каком-нибудь бизнес-классе на пути к новым пирсовским приключениям, но она здесь. Даже несмотря на то, что каждый угол Мистик Фоллса провонял псиной, от которой уже столько десяткой лет скрывается брюнетка. Нет, безусловно, Дэймон помнил, насколько Кэт была рискованной дамой, но она никогда не рискует своей собственной шкурой.
И все же - она здесь.
Ядовитый голосок что-то вкрадчиво промурчал, но Сальваторе не уловил смысла послания. Хищно сверкнув глазами, девушка вдруг с силой толкает вампира, с глухим шумом сваливая его на пол и усаживаясь сверху. Тонкие пальцы изящной руки спешно оказываются на его шее, с мягкой силой сжимаясь на горле. Кажется, её игры заходят слишком далеко.
С какой легкостью способны обманываться мужчины, чью жизнь сломала безответная любовь к эгоистке? Сколько оправданий они могут придумать той, что без зазрения совести использует чужие чувства ради своей выгоды?
Но Дэймон повзрослел. Он больше не считал себя мальчиком на побегушках. Больше не рисовал несуществующее будущее ровно с того момента, когда сердце разбилось от осознания разрушенных надежд. Он не прощал предательств, и даже не планировал это обсуждать.
Но сейчас, в эту минуту он почему-то не оттолкнул вампиршу, не сбросил её с себя и не выставил за дверь. Сколько дней он переваривал её подставу длинной больше, чем в столетие? Вероятно, достаточно, чтобы закрыть эту тему за семью печатями, залить боль чем-нибудь покрепче, затмить другими эмоциями и когда-нибудь спокойно вдохнуть и отпустить.
Но шаг предательски направлен назад.
- Мой сладкий...бедный Дэймон, - пальцы вампирши скользят по широкой груди.
Может, её план был гораздо сложнее, чем думали все? Она спасала свою жизнь! Ведь он хотел того же. И теперь, когда способы избежания угрозы ясны, можно раскрыть все карты, развеять обман. Сказать, что его поиски были не напрасны.
Сколь отравляющими могут быть мысли, когда разум отказывается принимать почти очевидную истину. Как сильно ему хочется быть обманутым, чтобы не чувствовать снова всю ту боль, что не способна отпустить.
Ведь иногда даже самые невероятные желания сбываются.
Он закрыл глаза, вдыхая её сладкий аромат. Текст мысленных терзаний отодвигается на задний план и отключается словно тем самым вампирским выключателем человеческих эмоций. Теперь только чувства и инстинкты. Кратковременный омут, на который снова возложено слишком много надежд.
Сжатые руки размыкаются, опускаясь на тонкую талию девушки, но взгляд все еще не становится менее серьезным. Сдвинутые брови, поджатые губы. Он словно всё еще борется, срываясь с места и в следующую секунду уже прижимая Пирс к стене. Её приоткрытый рот, чуть сбившиеся локоны... Нет, она не выглядит ошеломленной или испуганной. Она не верит в то, что могла ошибиться, да и это ведь не может быть возможным. Она задирает свой острый подбородок, оголяя белоснежную шею, будто подставляя её для укуса. Кусай, рви! Убивай!
Но он целует.
Руки обхватывают её изящную фигуру, прижимают её к стене. Влажный поцелуй смещается от шеи к плечам, а затем возвращается обратно, медленно переходя к скулам. Её горячее дыхание начинает обжигать кожу, едва слышное мурчание ласкает слух.
Секунда, и он вдавливает её в подушки широкого дивана у камина, разрывая одежду на соблазнительной груди. Её руки блуждают по его телу, растянув черную рубашку и оставив её почти без пуговиц.
Он вновь и вновь вдыхает аромат её тела, упивается каждым сантиметром, который покрывает поцелуями или сжимает сильными руками. Желание плавит плоть и кости, змеями обвивает разум и туманит сознание. Он никого и никогда не хотел так, как её. Никто и никогда этого не делал, и она это знала.
Тонкие влажные линии, которые он рисовал на ней языком, несложным узором опускались от грудной клетки к её бедрам. Глубокое дыхание стало шумным - он больше ничего не видел и не чувствовал, кроме темноволосой вампирши, в глазах которой так ярко отражался свет разгоревшегося камина.